Время и дата: 1-й игровой день, 9:00 - 12:00. 
Погода: Сухо, достаточно тепло, но ветрено. Облачность. В Ортесе, впрочем, как всегда "никакая" погода.
Внешний вид: привычные сапоги и шорты, обычная же рубашка - всё как всегда, только без плаща. С собой волшебная палочка.

В последнее время мир вокруг Титуса менялся стремительнее, чем всего лишь полгода назад. Пожалуй, слишком стремительно: казалось, только недавно он повстречал Аладдина, ещё ближе к сегодняшнему дню он встретил Маргу. Только вчера началась война между Магноштадтом, Рэмом и Ко...
... И сие ощущение совершенно лживо. Мало того, что на самом деле с момента его встречи с Маргой прошло довольно много времени, никак не меньше пары месяцев, а с Аладдином срок знакомства и того больше, так и война между тремя государствами давно уже разрешилась. Далеко не самым приятным для многих путём, увы, и теперь Титус, как и все жители Рэмано, прочих городов империи Рэм и Магноштадта, находился в подземном городе. Теперь у них лишь три пути: смириться со своей судьбой, склонив головы перед захватчиками из империи Ко, подчиниться им; начать сначала скрываемую, так сказать, подпольную борьбу; либо же сгнить тут в гордом одиночестве, не последовав ни одному из двух других путей и показав, какие они упрямые и своевольные. Но ни первому, ни третьему пути в этом мире уже не дано сбыться как минимум потому, что было принято решение хотя бы начать сражение против Ко...
Были организованы партизанские отряды, движения, и более того - сама Шахерезада предложила сопротивляться, добиваться свободы, идти к ней по головам, если понадобится. Империя Ко должна понимать, что она связалась с не менее великой империей Рэм, даже более великой, чем жалкая их более восточная "соседка".
Титус шёл по каменному, залитому полутенью коридору чуть спешным шагом. Лицо его было чуть нахмуренным, серьёзным и отчасти обеспокоенным. Леди Шахерезада поддерживала мир в своей стране немногим меньше двух веков и семи десятков лет, и, наверное, сейчас ей внутренне тяжело: у оберегаемого ею народа почти абсолютно отняли свободу, сделали рабами тех, кто некогда жил свободной жизнью.
И самое трагичное в этом всём то, что "поездка", осуществляемая Титусом и Шахерезадой, иными словами, сама их жизнь приближается к своему логическому завершению. Что же тогда станет с Рэмом, с маленькой Маргой, которая стала для Алексия главнейшей причиной для рвения жить? Увы, сложно отрицать: совсем скоро им придётся сойти на последней их остановке, на конечном пункте назначения их жизни. Успеют ли они осуществить свои планы до того, как это произойдёт? Или, возможно, надежда, которой должно умирать последней, всё-таки будет существовать не напрасно? Что если получится найти способ спасти и Жрицу, и её клона, хоть сейчас и тяжело представить себе что-то такое, что будет способно на такое? Или хотя бы получится до их отбытия в мир иной сделать как можно больше для партизанов Рэма, даже помочь им своими силами в набегах на военных из Ко?
Думая обо всём этом, Титус, почти подошедший к двери, ведущей в покои Жрицы, вздохнул. Шахерезада знает о его неунимаемой энергии, о его рвении помочь и сделать что-то полезное, действительно стоящее. И несмотря на это, запрещает ему быть участником вылазок. Пожалуй, понять её можно было: Титус для неё давно уже как сын, а лишнее использование им магой только приближает его гибель, чего Маги, отметившая череду отличий Титуса от других своих клонов, не хочет. И всё же он рвался в бой и не хотел сидеть под её опёкой. Сегодня он решил, что пропущенная им недавно вылазка за пределы Акрополя была последней, и в следующий раз ему придётся всеми способами добиться участия в операции, а ещё лучше - хотя бы попытаться сделать так, чтобы леди Шахерезада не узнала об этом. Только вот последнее не просто трудно - невозможно осуществить. Всё равно Му или любой другой фаналис, также являющийся членом партизанского отряда, расскажет Жрице о непослушании "её чада", и тогда Титус, скорее всего, не только лишится возможности совершать полезную для Рэма деятельность, но и сильно разочарует и лишний раз побеспокоит Маги.
И всё-таки юный Алексий хотел получить от "матери" согласие на участие в частенько опасных вылазках. Хотел, чтобы она поняла его, как бы тяжело ей ни было, в таком случае, подавить чувство беспокойства, сильное и волнующее, наверное, любую мать, которая любит своё дитя.
Когда то самое "проблемное дитя" уже оказалось у больших дверей и занесло лёгким движением кулак, собираясь постучаться, из комнаты послышался тонкий голос Шахерезады. Она звала его, и, вроде бы, он должен как раз зайти, тем более, раз его только-только окликнула Маги, но почему-то он замер, неуверенно сжав ладонь и переведя некогда почти уверенный взгляд с дверей куда-то вниз. Было несколько боязно, если честно. Наверняка Жрица понимает его цели и не хуже осознаёт, что внутренний бунт Титуса, разительно сейчас отличающегося от того, которого она видела полтора года назад, сильнее желания выжить, а рвение помочь Рэму ни на шаг не отстаёт. Встряхнув головой и вздохнув, ибо перед смертью не надышишься, юноша всё же толкнул двери в покои Маги и, сразу закрывая их за собой, посмотрел на Шахерезаду с ясно читающимся в голубых глаза упрямством, хоть и разбавленным неуверенностью.
- Вы звали меня, леди Шахерезада, - сложно сказать, вопрос это был или утвердительное предложение. В любом случае, им сейчас предстоит, вероятно, долгий разговор, возможно, даже споры. И он сделает всё, что сможет, чтобы у него вышло отстоять свою точку зрения. "Потому что я не собираюсь отсиживаться в безопасном Акрополе вместо того, чтобы принести пользу Рэму и Магноштадту!"

Отредактировано Titus Alexius (2013-12-20 21:17:38)

Тяжелый вздох.
Лишь только взглянув на Титуса, Шахерезада поняла, что он сдаваться не собирается. Ее сын был тем еще упрямцем, а она слишком хорошо знала его, чтобы не понять что за огонь блеснул в его голубых глазах. А неуверенность, что сквозила в его движениях, была вызвана отнюдь не страхом. Титус просто не хотел огорчать жрицу, даровавшую ему жизнь, а потому немного колебался.
“Он все равно не отступит”, - маги медленно и тяжело выдохнула.
Ее лицо разгладилось. Она больше не пыталась напускать на себя серьезный вид и устрашать сына.
- Ты же понимаешь, что это опасно, - интонации ее голоса как будто и не менялись, но Титус все равно мог заменить в них нотки огорчения и печали. - Если они тебя поймают, это может навредить всем. Не рискуй понапрасну, Титус, - опустив посох, маги перевела взгляд на легко покачивающуюся занавеску. За окнами ее покоев раскинулся целый город. Пригодный и даже удобный для жизни. Он вместил немало людей, которым грозили смерть или рабство под гнетом империи Ко, но здесь они не были в полной мере свободны. Здесь нельзя было жить вечно. Это всего лишь временное укрытие.
Тяжелый вздох.
Быть матерью для жителей Рэма всегда было нелегко, но быть матерью для кого-то одного было в разы сложнее. Только прожив более двухсот лет, на закате своей долгой жизни, она смогла приблизиться к этому и понять какие чувства испытывают простые люди, граждане ее государства. И тем больше было желания их защитить.
- Я знаю, что ты хочешь помочь, - бросив печальный взгляд на серый, каменный горизонт, она вновь повернулась к Титусу. - Я найду для тебя подходящее задание.
Она хотела взять с него обещание ничего не предпринимать и никуда не ввязываться без ее разрешения, но за дверью послышался голос и на пороге появилась сестра Му.
“Наверное, это и к лучшему”, - бросив печальный взгляд на Титуса, Шахерезада подняла посох и с негромким стуком ударила его основанием в пол.
- Входи, Мурон, - вновь зазвенели колокольчики в ее голосе, вторя звону украшений на посохе.
Девушка вошла и опустилась на колено, приветствуя жрицу, а та, казалось, совсем не была удивлена, что ей докладывает не капитан корпуса, а его сестра. Причины отсутствия Му были ей хорошо известны, а о том, что он отправит с донесением именно Мурон, она могла легко догадаться.
“Значит, прошло успешно”, - мысленно кивнула маги, слушая доклад.
Поток всколыхнувшихся мыслей нарушил взволнованный голос фаналис. Она заметила Титуса, топтавшегося рядом и, кажется, тоже немного нервничавшего - то ли от возникшей неловкости, то ли от страсти скорее узнать подробности ночной вылазки, на которую ему так и не удалось попасть.
- Титус, останься, - догадавшись о волнениях сына, она не стала препятствовать его желаниям хотя бы в этом.
- Продолжай, - коротко адресовав это Мурон, маги неспешно проследовала к креслу и села в него. Ее тело было таким маленьким и детским, что обутые в традиционные сандалии ножки едва доставали теперь до пола, но это совсем не умаляло величия жрицы. - Я хочу знать подробности. Как скоро они заметили нападение и послали ли за вами кого-нибудь из покорителей или носителей артефактов?

‒ Рен Коха, - повторила за Мурон жрица. Взгляд ее был задумчивый и отстраненный, как будто это имя маги ни о чем не говорило и теперь она силилась вспомнить кто же такой этот Рен Коха, пустившийся в погоню за ее лучшим отрядом. Истинные же мысли Шахерезады остались скрыты от ее собеседников, ‒ что она подумала об этом покорителе Подземелья или о ночной вылазке своих подчиненных так и осталось загадкой.
‒ Очень хорошо, - наконец коротко кивнула она, одобряя предпринятые меры предосторожности. ‒ Правильное решение, Мурон.
Защита акрополя сейчас была наиважнейшей задачей. Только благодаря тому, что командование армии Ко до сих пор не могло вычислить расположение штаба сил сопротивления, они могли независимо существовать и даже бороться с захватчиками. Но стоит только этой тайне попасть в нужные руки…
Об этом Шахерезада не хотела даже думать. Не хотела, но думала. Казалось, она учла все, предусмотрела различные возможности развития событий и подготовилась даже к самому худшему ‒ к разоблачению, но опыт прожитых лет шептал ей из затуманенного дымкой прошлого, что даже маги не под силу предусмотреть все.
Если бы она могла сделать это, то союз с Магноштадтом был бы достигнут уже много лет назад и сейчас ее детям не пришлось бы страдать. Она чувствовала их боль и разочарование. Она боялась, что они совсем потеряют веру, но и самой ей верить в лучший исход было не так просто. Как хорошо, что рядом с ней были люди, готовые поддержать даже ее ‒ жрицу Рэма.
Мурон ‒ сестра Му, такая же храбрая и преданная делу Шахрезады, как и он сам. Глядя сейчас на нее, сердце маги согревалось теплом и надеждой на лучшее будущее, ведь пока ее окружают такие хорошие люди, она не поиграет.  Качнув головой, жрица подарила фаналис мягкую, одобряющую улыбку. Девушка заслужила.
‒ Сколько у них уже оружия и провизии, и много ли вам удалось забрать?
Забрать. Даже в мыслях маги избегала это слово ‒ “воровство”. Если не вдаваться в детали и просто взглянуть на ситуацию со стороны, она и ее воины ‒ всего лишь воры, под покровом ночи разорявшие военный лагерь. Но вор ли ты, или агрессор, захватчик ‒ обе стороны считали свои действия правыми и обе стороны готовы были использовать для сражения любые средства, пусть даже в душе это могло оставить неприятный осадок.
“А на что готов пойти Рен Коэн?” - Шахерезада перевела взгляд на Титуса. Она верила, что принцу тоже есть кого защищать, но он сможет многим пожертвовать для достижения своей цели. Оставалось надеяться, что ей самой не придется жертвовать кем-то дорогим и что главнокомандующий армии Ко не окажется настолько прозорлив, чтобы избежать всего того, что они вместе с Му для него приготовили.
‒ Мурон, - взгляд Шахерезады вновь пал на фаналис. ‒ Я полностью доверяю советам Му, но хотела бы услышать и твое мнение насчет наших действий. Как ты видишь ситуацию?
Взгляд поневоле стал серьезным, но когда маги перевела его на Титуса, он смягчился.
‒ Титус, ты тоже можешь сказать, что думаешь.

Мурон лишь позволила себе лёгкий кивок, сухой, деловитый, собранный. И не сказать по ней было с первого взгляда, что в душе мгновенно вспыхнуло смущение от похвалы Шахерезады, неожиданной, но от того не менее приятной. По правде, когда-то Алексия не надеялась вовсе на личную встречу с Маги: претендовать на особенное право мог лишь Му — но со временем верховная жрица Рэма сама стала ближе не только к отряду Фаналис, но и ко всем партизанам без исключения. И Мурон не могла не гордиться этим: в момент опасности сплотились всё жители империи Рэм, и смывались границы между патрициями и плебеями, гоями и волшебниками... Но не было ли это всего-навсего утопической минутой перемирия таких разных социальных слоёв? Мурон не хотелось об этом думать, иначе все мысли в итоге вели к разобщённости в рядах восставших против Ко.
Новый вопрос Шахерезады заставил Алексию опомниться и понять, что доклад только в самом разгаре, а также спешно подогнал девушку порыться в собственных воспоминаниях и выудить оттуда необходимую Маги информацию. Сколько смогли уволочь из-под неусыпного, каким он должен был быть, контроля стражников? В целом, ни много ни мало — золотая середина.
— Мы добыли в своё пользование одну повозку с оружием и четыре — с провиантом. Что касается лагеря империи Ко, — Мурон прикинула, как много ей удалось различить в темноте минувшей ночи, когда совершался набег, и уверенно довела начатую мысль до конца. — Оружия у них предостаточно, однако запасы продовольствия заметно снизились. Скорее всего, скоро им придётся закупаться в столице. — «И не исключено, что они сделают это раньше, чем мы предполагаем». — Поэтому мы можем подготовиться к приходу гостей, обеспечив им должный приём.

Речь шла не то об открытой операции, не то о провизии, которая должна была перейти в руки людей Ко. В какой-то степени Мурон, возможно, была и права, образно предлагая лишить захватчиков качественной пищи. Недоедающий враг — слабеющий враг. Даже если лучшую еду будут получать генералы, простые солдаты, лишённые этого, будут терять свои силы с каждым днём. Войско — основа любого государства, и если оно будет подточено изнутри, с ним будет легче разделаться, когда придёт срок.

— Плен? — Мурон повторила это по инерции: такой подход помогал ей трезвее мыслить. Не то чтобы она не раздумывала об этом, но... предложение было слишком бесхитростным, да, пожалуй что так. Не доставало чего-то важного, чтобы собрать годное полотно сражения воедино, и девушка пока не могла заставить себя завершить панно какой-либо стратегией или умело выстроенным планом. Уставший за много дней подпольной войны разум не мог работать в нужном режиме.
Она сдержала вздох, мысленно укоряя себя в том, что была излишне требовательна к Титусу. Конечно же, он в первую очередь был ребёнком, внешне пятнадцатилетним, но не вникнувшим в тонкости мироздания. Было бы глупо требовать от него каких-нибудь заоблачных и хитроумных идей — в конце концов, это удел воинов: выстраивать карту битвы и просчитывать всевозможные ходы. Мурон через силу, что, впрочем, было незаметно, кивнула Титусу, одобряя его вариант развития событий. Недурно для начала, очень даже недурно. Остальные неточности можно будет отработать потом, когда будет больше свободного времени. Если оно вообще будет, разумеется.
Наконец, очередь озвучить мысли вслух дошла и до полукровки-Фаналис.

— Как я вижу ситуацию? — плечи Мурон непроизвольно распрямились, а осанка стала до излишества ровной, словно бы и не Алексия была одной из тех многих, кому была далеко не всласть подпольная жизнь, которых желали сломить и безоговорочно подчинить себе иноземные завоеватели. — Считаю, мы должны быть готовы к тому, что сегодняшним вечером люди империи Ко попытаются нанести ответный удар. До этих пор мы безнаказанно пробирались в их лагерь, изымали всё, что было способно подорвать их дух, показать, что мы не сломлены. Они молчали, ничего не предпринимая. Но теперь у них появился шанс, лучше которого нельзя себе вообразить. Празднество, устроенное в честь них. Толпы горожан, не знающих, чью сторону следует принять. Отсутствие поблизости Маги и влиятельных лиц, способных что-либо возразить. Вряд ли верхушка Ко упустит такую удачу.
Чеканя слова, она мельком подумала о наследнике престола Рэма. Нерва Юлий, кажется, тоже собирался присутствовать на торжестве, но вряд ли он сумел бы пойти наперекор влиятельным лицам в среде захватчиков. Если экс-принц и был союзником повстанцев, то власть его была существенно ограничена: он не мог и в подмётки годиться им — покорителям подземелий, которых Мурон единожды видела в сердце Ремано при подписании мирного соглашения. О, не было никаких сомнений в том, что принцы и принцессы Ко прошли огонь и воду, это сплотило их, закалило сердца. Вот только одного они ещё не познали сполна, не столкнулись с ним, не победили.
По губам Алексии скользнула усмешка, полная превосходства и осознания того, что она нашла как минимум одну слабость в ровном строю врагов. Наследники империи Ко не знали, каково это — ощутить испытание медными трубами. В таком противостоянии они запросто могли поубивать друг друга. Необходимо только стравить их, дать повод, заставить разгореться неприязни, зависти и честолюбию — этих качеств не лишён ни один человек на земле, — и тогда падёт великая империя, погребая под собой разрушенные звенья некогда крепких родственных уз.

— Поэтому необходимо, чтобы кто-то из нас присутствовал там поблизости. Перестраховка никогда не бывает лишней, — она удержалась от желания перевести дыхание и облизать пересохшие губы, упрямо продолжавшие ронять новые слова. — По крайней мере я буду в толпе. Также можно положиться на клан Шанбала — они не подведут нас, тем более примут непосредственное участие в гладиаторских играх. Это всё, что я хотела донести до вас, леди Шахерезада. Благодарю, что позволили мне высказаться.
Мурон почтительно отступила назад, прижимая руку к груди — жест, символизировавший смиренность и покорность своему господину, пришёлся как нельзя кстати. Даром, что Фаналисы в Рэме подчинялись одному Му, верховная жрица была его повелительницей, а следовательно, Алексия была вынуждена признать Маги и своей хозяйкой. Ничего большего от неё не требовалось.
Время неумолимо поджимало, и девушка, унимая постепенно разгоравшееся нетерпение, глянула на жрицу, беззвучно моля ту произнести хоть что-нибудь, включая позволение сродни: «Ты можешь быть свободна, Мурон». У неё было ещё множество неоконченных дел, львиная доля которых не была известна даже брату — а Рон вовсе не хотела, чтобы он вернулся раньше и застал её врасплох за тем, что она предпочла скрыть от него. Да, совесть укоряла, но самоотверженность, на редкость бесшабашная, нашёптывала, что пора было самой проявлять инициативу.
Ах да, и замолвить словечко за Титуса. Нужно или нет? — гадала она, не в силах решиться и подловить удобный момент. И теперь Мурон ничего не желала столь же яро, как ускорить это тянущееся, как мёд, время.

Титус ждал. Собственно, сейчас, когда они с Мурон и леди Шахерезадой проводят некоторое подобие "собрания", не остаётся ничего, кроме как ждать. Стоять на месте, слушать... Ситуацию улучшало то, что Титус уже получил от верховной Жрицы, хм, одобрение? Это же было одобрение, правда? Да, определённо, только вот неизвестно по-прежнему, куда именно собирается пристроить свой клон Шахерезада. А ведь так хочется помочь! Несмотря на все сомнения, Титус продолжал твёрже верить, когда Шахерезада, наконец, согласилась пойти ему на уступки, что Жрица найдёт ему как раз такое место, которое придётся по душе. Место, на котором Титус будет полезен и доволен выполняемой им работой.
Алексий как будто бы насторожился, когда названая сестра начала говорить о том, что им удалось добыть и разведать во вражеском лагере. Если матушка Судьба всё-таки соблагоизволит закинуть "сынишку" одной из Маги в ряды партизанов, отчаянно сражающихся во благо империи Рем, Титусу будет неплохо знать хоть немного об успехах предыдущих походов. Да, определённо, так он и поступит: расспросит Му или Мурон по возможности о том, как оно всё проходило, ведь таким образом, кто знает, он может оказаться чуть более полезным. Знание - сила, так ведь говорят?
Вздох - и лёгкие наполнились прохладным, невероятно свежим, хоть отчасти и влажным воздухом подземелий. Несомненно, такой аромат весьма интересен, но не в таких условиях, когда пропитанным сыростью воздухом приходится дышать день за днём. Там, на поверхности, в землях Рема запах обычно совершенно иной: зелень, песок, нагревающийся под палящим солнцем востока камень зданий, на рынках - вина и зёрна наполняют своими ароматами воздух. Целое множество разных интонаций и запахов можно было при желании и тщательном рассмотрении различить в воздухе процветающей некогда империи... И нынешний воздух подземного Ортлеса никак не может сравниться ни с "пятым океаном" Рема, ни также с воздухом Магноштадта.
Вспомнив королевство волшебников, Титус почувствовал, как по телу пробежались мурашки. Отчего-то вспоминать место, где с ним, Маргой и многими другими людьми произошло невероятное количество разнообразных событий, было неловко. Неужели с людьми, живущими простой жизнью, всегда за короткий срок (они же год считают коротким сроком, верно?) происходит столько событий? Вздох, чтобы немного успокоить забившееся быстрее сердце. Столько всего приключилось! Из человека, ничего не знающего о настоящей дружбе, юный Алексий превратился в того, у кого есть одухотворяющие связи с другими людьми. Ему говорили столько разных вещей: кто льстивых, кто тёплых и добрых, кто жёстких. Внутренне почувствовалась некоторая тоска по друзьям - Аладдину, Марге и даже Сфинтусу, с которым у парня, как можно было подумать со стороны, отношения не задались с самого начала.
- Плен?
Это слово заставило Титуса вернуться к реальности. Как же не вовремя он задумал предаться воспоминаниям о прошлом! Но, кажется, Мурон до этого ничего более не говорила, и волнение быстро спало на нет. Алексий выжидающе посмотрел на неё, взглядом, каким ребёнок смотрит на старшего, страстно желая получить похвалу. Внутренне он понимал, что выдвинутый им план, если это вообще можно так назвать,  был крайне далёк от идеала, но ведь он научится, правда? Научится выстраивать логические цепочки, последовательность событий, планы и тактики. Со временем придёт умение, и вот тогда-то можно будет, воистину, вздохнуть спокойно, немного быть гордым за себя. Лишь бы только это умение пришло как можно скорее, ведь ему отведено не так много времени, чтобы можно было расслабляться...
Алексий воспрял духом и заметно оживился, когда Мурон кивнула одобрительно, оценив мысленно его идею с захватом кого-то из армии Рена Кохи. Что ж, может быть, не так уж он и безнадёжен, как могло бы подуматься сначала?
Мурон продолжила выдвигать свой план. Титус вновь насторожился: кажется, сегодня близится сражение. Пока названая сестра чётко высказывала точку зрения, Титус успел вспомнить людей из клана Шанбала, просто попытался представить, как всё это может произойти. Позволят ли ему там присутствовать?
Наконец, заговорила и сама леди Шахерезада. Алексий подумал, что это  невероятно приятно - слышать от неё, обычно до какого-то момента остававшейся невероятно спокойной и будто бесстрастной, похвалу. Лицо Жрицы, тем не менее, как показалось волшебнику, было чем-то омрачено - не слишком заметно, но Титус различил какую-то толику грусти на обманчиво юном лике Маги. Впрочем, разгадать природу этого чувства ему было неподвластно. Внутри промелькнуло ощущение беспокойства, и Титус сдержанно кивнул, когда в своём ответе леди Шахерезада коснулась мысли о пленозаключении кого-то из воинов Кохи или Покорителя, мысленно пробуя предположить вариант такого вот незаметного заключения врага. Наверное, вариант с долгим времяпровождением заключённого в бессознательном состоянии можно исключить... Или всё-таки стоит и его рассматривать?
Беседа тем временем подошла к концу, и Маги вверила Титуса в руки фаналис.
- Благодарю вас, леди Шахерезада, - волшебник поклонился, его глаза воодушевлённо, хоть и, несомненно, обеспокоенно блестели. Поднявшись, он проследовал за Алексией за пределы комнаты, размышляя при этом рассеянно, как бы попросить девушку поподробнее рассказать о событиях и успехах тех вылазок, на которых самому Титусу не довелось побывать.

[начало игры]
Время и дата: 1-й игровой день, 12:00 - 17:00. 
Погода: Сухо, достаточно тепло, но ветрено. Облачность.
Внешний вид: Белая гладиаторская туника, с накидкой цвета морской волны, меч Амона на поясе. Слегка подавлен, по лицу это сразу заметно, хотя старается не подавать вида.

Вступив под своды храма, - звук от его шагов отражался от каменных стен, расходясь по помещению гулким эхом, - Алибаба почувствовал, как где-то в затылке у него поселился неприятный холодок. Он привык совсем к другому: к бесконечному, ослепительно-синему небу пустыни; к сливающемуся на горизонте с морем высокому лазурному куполу неба Бальбадда; к пронизанному солнечными лучами будто вышитое золотыми нитями голубое полотно, небу Синдрии; к припорошенному пыльной взвесью, взбитой в воздух ногами гладиаторов, небу над Колизеем Рэма. Привыкнув к открытым пространствам, Салуджа чувствовал себя крайне неуютно в пещерном городке, обустроенном повстанцами. Это тревожное, удушливое чувство, неизменно преследующее его все то время, что он находился в лагере сил сопротивления, лишь усилилось, когда над его головой сомкнулись мрачные своды каменной громады храма.
Иногда укрытие, которое предоставляла им гора Ортлес, начинало казаться ловушкой, распахнувшей свою каменную пасть, вобравшей в себя Шахерезаду и ее последователей-фаналисов, волшебников, Аладдина и его самого, чтобы в один прекрасный день сомкнуться над ними и послужить им последним пристанищем. Алибаба подозревал, что в своих ощущениях он не так далек от истины, как это могло показаться. Их лагерь мог чувствовать себя в безопасности ровно до тех пор, пока главнокомандующий западным фронтом, Рен Коэн, не считал повстанцев достаточной угрозой, чтобы предпринимать серьезные меры по их нейтрализации. Реши он приняться за глобальные поиски, и их убежище неизбежно будет раскрыто - слишком уж близко они находились к столице. А дальше... дальше полная их нейтрализация станет лишь вопросом времени и сил, которые Коэн сочтет нужным потратить на операцию. Точно так же, как сейчас пещеры служили для повстанцев преимуществом, они могли потом обернуться смертельной западней. Салуджа не сомневался, что покоритель трех Подземелий владеет достаточным опытом и силой, чтобы превратить мнимо-выигрышную для них ситуацию в прямо противоположную. Даже просто обрушив свод пещер, они посеяли бы панику среди лагеря, не говоря уже о том, что положили бы всех, не владеющих достаточной быстротой реакции или силой, чтобы спасти себя...
Тряхнув головой, Салуджа стиснул кулаки и взял себя в руки. Как не следует праздновать победу раньше времени, так не стоит и оплакивать неминуемое, казалось бы, поражение. Всеми своими переживаниями он сможет поделиться с Шахерезадой, раз маги пожелала видеть его у себя.
Вернувшись мыслями к своему визиту, Алибаба в который раз задался вопросом о том, что именно понадобилось от него старейшей из четырех маги этого мира. Признаться, перспектива разговора с ней вселяла в Салуджу некий ропот. Аладдин был его другом и никак не вписывался в восприятии принца Бальбадда в образ мудрого, почти всемогущего существа. Но вот Шахерезада, прожившая на этой земле пару сотен лет, была совсем другим делом.
Конечно же, Алибаба не раз видел ее, но ни разу не имел чести разговаривать с ней так, один на один. Честно говоря, он смутно представлял себе, что нового он может сказать этому мудрому существу, уже, по его мнению, вышедшему за грань человеческого. Но то, что может при желании поведать ему она, пугало его несказанно больше. Даже у Аладдина были свои тайны, которыми он покуда не пожелал поделиться с ним. Какие же секреты может хранить она, прожившая несколько веков, приведшая к расцвету империи Рэм и наблюдающая теперь ее медленное падение?
Обнаружив жрицу Рэма в ее покоях, Салуджа остановился в дверях, склонив голову, комкая в руке кусок пергамента, переданный ему одним из фаналисов, на котором и было изъявлено желание маги видеть его.
- Леди Шахерезада, вы звали меня? - наконец, собравшись с решимостью, Алибаба дал о себе знать. - Мне передали записку, в ней сказано, что вы хотели меня видеть.
Подняв взгляд, Алибаба посмотрел на жрицу. Внешность Шахерезады ничем не выдавала ее возраста, да и реальной силы, пожалуй, тоже. Жрица была похожа на ожившую сказку, со струящимися, словно поток золота, волосами, хрупкой фигурой и просторным белым платьем. Этакий ангел, слетевший со страниц одной из книг, чтобы нести в этот мир свет и радость. И только глаза, тревожные и безмерно уставшие выдавали в ней старейшую из маги.

-Ты подавлен, - даже не вопрос, утверждение. Салуджа был гораздо лучшего мнения о контроле над своими чувствами. Впрочем, он не был удивлен. Со своим возрастом и опытом маги, скорее всего, видела его насквозь, и скрывать свое состояние или отнекиваться было бы глупо.
- Ничего не случилось, - поспешил успокоить жрицу Салуджа, подходя ближе, достаточно, чтобы не общаться с маги через полкомнаты, но недостаточно близко, чтобы заставить сидящую в кресле Шахерезаду смотреть на него снизу вверх. Когда идеальное с точки зрения удобства и дипломатии расстояние было достигнуто, Алибаба продолжил. - Я просто думал... о судьбе этой страны.
Дальше этой фразы слова отказывались формулироваться в предложения. Салуджа сам не знал, как выразить свои опасения по поводу принятых Шахерезадой решений и их возможных последствий. Да и кто он такой, чтобы критиковать верховную жрицу? Столетиями маги вела эту страну к процветанию и уж ей-то наверняка известно, как поступить, и гораздо лучше, чем ему, экс-принцу Бальбадда, не сумевшему спасти свою страну. Последняя мысль кольнула особенно больно, заставив Алибабу опустить взгляд.
- Я не знаю, правильно ли мы поступаем, - наконец тихо произнес он, поспешно добавив, - Я был в Рэме всего год, и не мне судить о происходящем. Пока ночные вылазки проходили успешно, но меня не покидает ощущение, что Рен Коэн позволяет нам "играть" на воле до поры, до времени. Что будет, когда это время выйдет? Оборонять цепь пещер сложно, преимущество будет на стороне врага.
Переведя дыхание, Алибаба продолжил.
- И еще меня не покидает чувство беспомощности, - не поднимая глаз от пола, Салуджа стиснул кулаки, окончательно смяв несчастный пергамент. - Я не смог защитить свою страну, Бальбадд, тогда у меня не хватило на это сил и решимости. Но я был в Рэме достаточно долго, чтобы здесь появились люди, которых я хочу защитить. Я не хочу видеть, как Рэм постигает та же судьба, что и Бальбадд, но не знаю, что я могу сделать, чтобы предотвратить это.
Поймав себя на том, что повысил голос на несколько тонов, Алибаба попытался обуздать эмоции. Кажется, он и так уже наговорил лишнего, - у Шахерезады и без него хватало проблем, и, позвав его к себе, жрица вряд ли рассчитывала, что на нее выльется такой поток откровений.
- Поэтому, леди Шахерезада, если я могу что-то сделать, пожалуйста, скажите мне об этом, - справившись с собой, Салуджа продолжил уже спокойным тоном, поднимая взгляд на маги. - Я приложу все силы, чтобы защитить Рэм, этот лагерь и людей, которые мне дороги.
И, будем надеяться, мне никогда не придется выбирать между первым и вторым. Эта мысль страшила его больше всего, что если Коэн действительно примется за них всерьез? Тогда на одну чашу весов лягут их попытки ослабить армию Ко и освободить страну, а на другую - жизни повстанцев, которые будут утеряны в этих попытках. И, вполне возможно, в этой чаше окажутся также жизнь Аладдина, Алексиев, да и его собственная тоже...
Если бы речь шла только о нем, Алибаба без колебаний сказал бы, что освобождение Рэма стоит на первом месте. Но он не был уверен, что готов пожертвовать жизнями друзей ради высшей цели, как не мог с уверенностью сказать и то, что, в попытке защитить их, не навредит делу освобождения страны.